МОЛЬБА.
6 октября 2000 года.
Смакующий взгляд да стремительность фраз
Как будто бы страхом сковали живот...
"Поедешь со мной?" - не вопрос, а приказ,
И вновь твой Лендровер уходит на взлёт.

По-русски езда по ночному шоссе,
Где дикая мысль - в поворот не войдём! -
Скользит мелкой дрожью по взмокшей руке,
Беспечно играя со страсти огнём.

Припасть бы к губам да прижаться к груди,
И пусть будь что будет! Забыть обо всех!
Погибнуть в объятьях! Но что внутри
Под свист тормозов поднимает на смех.

И можешь убить: мне уже всё равно,
Мне всё от тебя словно милость Небес...
Один только взгляд - и уже ничего
Не надо, чтоб дальше нести этот крест.

ЖЕЛАНИЕ.
Вечер в гостинице "Москва".
31 октября 2000 года
Извелось моё тело ознобом,
Истерзалось в оковах тугих,
Да безжалостно взнузданным стоном
Бьётся в жажде объятий твоих.

Разделить бы с тобой этот трепет
И губам твоим душу отдать,
Но изломанны губы в усмешке,
Продолжая меня искушать.

И не верит сердечко ручное,
Что за пряником следует плеть,
Если я за тебя до озноба,
Как за Бога хочу умереть...

РАЗЛУКА.
Недельная командировка.
13-28 ноября 2000 года.
Неделя, как вечность. Растаял, как сгинул,
Любимый в ноябрьской мгле...
Неделя, как дуло, морозит мне спину,
Прижав меня грудью к стене...

Распятою птицей от страсти немею,
Лишь бьётся сердечко в висках...
Изорваны губы до крови, лелея
Мой трепетный искренний страх...

И стонет душа, изнывая без ласки,
И будят безумные сны,
И всё копошатся на чувств моих свалке
Дотошные руки молвы.

Всё тянут чего-то по капле из сердца -
И проклятым стал отчий дом,
И сгинул любимый... Неделя, как вечность,
Ложится на плечи крестом...

Неделя без ласки, неделя без страха -
Холодный ноябрьский срок...
Лишь снится ночами, что я, как собака,
Свернулась клубочком у ног...

ОХОТА.
Дом на краю леса.
22-23 ноября 2000 года.
Лёгкий приклад лёг в плечо как влитой,
Трепетно пальцы коснулись курка,
Будто сквозь аспидный шёлк кружевной,
Тело закутали в волчьи меха.

Тело моё, меж замерзших ветвей
Так иступлёно искавшее страх...
Хмурый Охотник его взял в прицел -
Только лишь кровь запеклась на губах.

Только лишь я в золотистом шитье,
Волос пушистый - строптивой волной:
Дева на шкурах в одном неглиже
В доме Охотника вьюжной зимой.

И позабылся свободный полёт
Там, где не зная закона жила...
Щёлкнул затвор - птицей, битою влёт,
Тело упало на волчьи меха...

ПРИЗНАНИЕ.
Офис.
24 ноября 2000 года.
Я любила тебя не за ласку,
Не за мягкость - на зависть другим,
А за то, что до волчьей опаски
Ты порою меня доводил.

Что порой заставлял озираться,
Лишь узнаю тебя по шагам,
Да с покорностью робкой сдаваться
Твоим сильным жестоким рукам.

И как данность принять твою нежность,
Что в тебе не заметил никто,
И хранить безупречную верность,
Как бы ни было мне тяжело.

Да ценить каждый миг расставанья,
Раз не выжить любви без разлук,
Жаждать встречи, страшась и желая
Оказаться в плену твоих рук...

РАЗМЫШЛЕНИЕ.
27 ноября - 1 декабря 2000 года.
В оковах под сердцем бьётся
Безумная страсть от страха:
На ругань сильнее жмётся
К хозяйским ногам собака.

На злость - откровенней ласка,
Острее следишь за взглядом
И, будто бы пёс натаскан,
Всегда и всюду быть рядом.

И видно не знать обиды
На гнев наделённых властью,
Раз тело, дрожа в бессилье,
На страх отвечает страстью.

ОДИНОЧЕСТВО.
Офис.
19 декабря 2000 года.
Задула огонь непутёвая вьюга -
Спокойный рабочий настрой.
И вновь кто-то сильный, из высшего круга
Зовёт прокатиться домой.

Вино обещает, бильярд и охоту,
Чтоб жизнь стала сказочным сном...
А ты где-то бродишь в делах и заботах,
И джип не стоит под окном.

И я то скучаю, то злюсь, то забуду,
Как ты - с головою в делах,
И снег наметает студёная вьюга
На мой остывающий страх.

А надо всего-то одно только слово,
Один только взгляд с высоты,
Чтоб я, как и раньше, легко и безмолвно
Впускала тебя в свои сны.

ТОСКА.
У мамы.
30 декабря 2000 года.
Ты меня целовал равнодушно
И любить наотрез не желал.
И на север, морозный и вьюжный,
Вновь тебя твой Лендровер умчал.

Не простившись, в холодном молчанье,
Словно душу - ножом на куски...
И опять я на кухне рыдаю
От звериной бессильной тоски.

И опять Новый год мне не в радость -
Пылкой страсти обычный итог,
А нужна-то всего одна малость,
Лишь один телефонный звонок.

Лишь короткое тёплое слово
Прямо в горло морозной зиме,
Чтобы знало сердечко больное
То, что ты не забыл обо мне...

НАДЕЖДА.
Офис.
29 января 2001 года.
Повинуясь призывному свисту,
Грязный пёс подошёл к воротам.
По привычке встопорщил загривок,
Лишь коснулась загривка рука.

Зарычал, отскочил, ощетинясь,
Да испуганно хвост подобрал...
Но манил мягкий коврик с камином
В тёплом доме, о котором мечтал.

И вошёл осторожно и робко
Грязный пёс на согретый порог,
И отмытый, и сытый он тотчас
В шар пушистый свернулся у ног.

И остался, доверчивый, на ночь,
А с утра вновь был отдан снегам...
Но позвали опять. И он, грязный,
Подошёл и прижался к рукам.

И он клялся хранить эти руки,
Что укрыли его в холода,
И он верил в священность разлуки,
Не боясь уходить со двора.

Не боясь вновь остаться без дома,
Он готов был неделями ждать
На снегу, перед дверью знакомой:
Вдруг откроют, надумав позвать...

А его всё манили другие:
Всякий счастлив холёному псу...
А он лишь огрызался спесиво,
Да ложился поближе к крыльцу.

И тоскливо смотрел на оконце,
Где в камине трещали дрова,
И казалось, что вместо позёмки
По загривку скользнула рука...

Только холод не тётка, не спустит,
О чужих напевая дверях,
Ну а вдруг здесь откроют и впустят,
И позволят улечься в ногах?

Так и я выгоняю, зверея,
Ухажёров своих... Ну а вдруг?
Вдруг опять позовёшь, обогреешь,
Будто пса, что замёрз на снегу?

ПУСТОТА.
Офис.
19-26 марта 2001 года.
Позабыв, как однажды любила,
Позабыв, что когда-то ждала,
Я другому легко и открыто
Свою руку в дверях подала.

Улыбнулась с безмерною лаской
Да прижалась щекою к груди...
А когда-то себе, будто в страхе,
Лишь тебя позволяла любить.

Лишь тебя, так жестоко-чужого,
Не умевшего верить словам,
И, как отблеск чего-то больного,
Подарившего горечь глазам.

Подарившего опыт бессилья
В мои двадцать с двумя полных зим...
Я когда-то любила так сильно,
Что уже не смогу быть с другим.

Что как будто в колодце огромном
Я распята тоской в пустоте...
Всё ещё не желая другого,
Но уже позабыв о тебе...

ОБИДА.
Дорога домой.
03-13 апреля 2001 года.
Опять простилась я с тобой,
Опять меня ты предал, милый,
Опять одна бреду домой,
Смеясь и плача об обиды.

В который раз... В бессчётный раз...
Ты надо мною посмеялся,
Лишь вкус твоих медовых фраз
Прощальной горечью остался.

Лишь стоит вспомнить о тебе,
И жар по телу - не исправить,
И не спастись в чужом огне,
И пыткой стала моя память.

И пыткой обернулись дни,
Где я одна, где я тоскую
В коварных тенетах любви,
В грудь получив измены пулю.

Под сердце - сильно, горячо,
Лишь пух и перья полетели...
И уже лёг приклад в плечо,
Другую цель ища в прицеле.

ПОДАРОК.
День рождения.
20-30 апреля 2001 года.
Я тебя о любви не просила,
Лишь тоскливо глядела в глаза:
Так безмолвная верная псина
У хозяйского дремлет крыльца.

Я в душе не хранила обиды,
Столько раз, расставаясь с тобой,
Лишь вздыхала, терзаясь бессильем,
Да брела одиноко домой.

Я тебя не корила за хладность,
Позабыв, как ты чуток бывал,
Твою грубость считая за данность,
За единственно верный финал...

Этой грязной порочащей связи,
Что желаньем сводила живот...
Лишь пять роз ты мне бросил не глядя,
Откупившись на годы вперёд...

ДРУГОЙ.
Ладога.
05-10 сентября 2001 года.
Позабыв, с чем рифмуется "страх",
И не вспомнив о сладости плена,
Я другому в дрожащих губах
Поднесла, что тебе не успела.

Убежала, зажмурив глаза,
Как ребёнок, нуждаясь в опоре,
Подхватила чужая рука,
Защищая, украла у боли...

Отогрела на крепкой груди
В сентябре, таком гулком и стылом,
Только справиться с тьмой впереди
Даже ей довелось не по силам.

ПРОЩАНИЕ.
Офис.
14-28 января 2002 года.
Я больше не Феникс. Уже не воскреснет
Надежда над пламенем вновь.
Изломанны крылья безжалостной лестью,
Слепою игрою в любовь.

Я больше не птица. Я небу не рада,
Землёй исцелив свой недуг.
Холодное сердце - гордыни отрада,
Без чувств, без желаний, без мук.

Я больше не прячусь за тихую робость,
В груди - только хохот немой.
Захочешь вернуться, да мёртвой осокой
Сокрыло дорогу домой.

Я больше не верю любви окаянной,
И сердце - пустой гулкий зал.
Лишь бьётся под сводом словами прощанья
"Как жаль, что её потерял..."