|
ПОЭТИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ
Николай Степанович Гумилев
"Дышать полной грудью..."
У Гумилева почти нет неудачных стихотворений. Нет корявых, слабых по форме и содержанию. Даже в ранних опытах чувствуется будущая чеканная красота и мощь. С его мыслями можно не соглашаться, но наслаждаться совершенной формой и точностью образов. Гумилев не допускает в своих произведениях расплывчатости, мысль, состояние пронизывает каждую строчку, нет строчек, выбивающихся из общего состояния.
Как он сам пишет в своей статье "Жизнь стиха" (1910):
"... есть стихотворения невыношенные, в которых вокруг первоначального впечатления не успели наслоиться другие, есть и такие, в которых, наоборот, подробности заменяют основную тему, они - калеки в мире образов, и совершенство отдельных их частей не радует, а скорее печалит, как прекрасные глаза горбунов...
Что же надо, чтобы стихотворение жило, и не в банке со спиртом, как любопытный уродец, не полужизнью больного в креслах, но жизнью полной и могучей, - чтобы оно возбуждало любовь и ненависть, заставляло мир считаться с фактом своего существования? <...>
...оно должно иметь: мысль и чувство, - без первой самое лирическое стихотворение будет мертво, а без второго даже эпическая баллада покажется скучной выдумкой.., - мягкость очертаний юного тела, где ничто не выделяется, ничто не пропадает, и четкость статуи, освещенной солнцем; простоту - для нее одной открыто будущее, и - утонченность, как живое признание преемственности от всех радостей и печалей прошлых веков; и еще превыше этого - стиль и жест.
В стиле Бог показывается из своего творения, поэт дает самого себя, но тайного, неизвестного ему самому... <...> Под жестом в стихотворении я подразумеваю такую расстановку слов, подбор гласных и согласных звуков, ускорений и замедлений ритма, что читающий стихотворение невольно становится в позу его героя... и испытывает то же, что сам поэт..."
Можно смело сказать, что в поэзии Гумилева все это присутствует. Поразительно, как он порой в коротких, быстрых, энергичных строфах не теряет первоначальную мысль, не позволяет погоне за рифмой увести себя от того состояния, которое создается с первой строки... Но рифмы, напротив, подчиняются ему, как звери укротителю. И стихотворение льется, свободно и естественно, словно рождено какой-то дивной стихией, а не человеком, посмевшим
Постичь ужасный тот язык,
Которым сфинксы говорили
В кругу драконовых владык...
Искусство, кажущееся невозможным. Работа со Словом, не игра, а именно тяжелая, безумно тяжелая работа, рождающая, наконец, чистое золото без примесей руды...
Закричал громогласно
В сине-черную сонь
На дворе моем красный
И пернатый огонь.
Ветер милый и вольный,
Прилетевший с луны,
Хлещет дерзко и больно
По щекам тишины.
И, вступая на кручи,
Молодая заря
Кормит жадные тучи
Ячменем янтаря.
В этот час я родился,
В этот час и умру,
И зато мне не снился
Путь, ведущий к добру.
И уста мои рады
Целовать лишь одну,
Ту, с которой не надо
Улетать в вышину.
Здесь есть все: лирика, очаровывающая внутренней мелодией, в первой части, свободный и естественный переход к мысли стихотворения во второй части; мягкость, изысканность формы и одновременно безжалостная четкость, так свойственная Гумилеву; простота, благодаря которой стихотворение льется песней, и вместе с ней утонченность, не позволяющая просто проскочить строчки глазами; наконец, стиль и жест - стиль Гумилева, так легко узнаваемый, в котором "поэт дает самого себя, но тайного, неизвестного ему самому, позволяет догадываться о цвете своих глаз, о форме своих рук..." Впрочем, хорошо зная биографию Гумилева, можно сказать, что стиль в творчестве и в жизни у него всегда был один... А то, что его стихотворения действительно переживаются внутренне, это факт...
Интересная особенность "Канцоны..." - первая лирическая часть и вторая, где поэт выводит мысль из ощущения, как будто не связаны. Даже кажется, что в форме допущена ошибка, что обе части слишком независимы и их легко разделить. Но... Попробуйте прочитать первую часть без второй. Красиво, но мертво. Лирика без мысли, какая-то пустая и незавершенная. Теперь прочитайте со слов "В этот час я родился..." Просто размышление, совершенное по форме, но скучное без лирического начала. Зато вместе все звучит, рождая ответную музыку в душе, читается на одном дыхании и при этом остается в памяти надолго, если не строками, то состоянием. Уникальный пример, в котором на первый взгляд противоположные начала не смешиваются в каждой строфе, но соединяются в узор, оставаясь при этом четкими, даже независимыми. Но равно необходимыми. Эта удивительная цельность в означенной, почти подчеркнутой противоположности - одна из характерных, замечательных черт поэзии Гумилева.
Если же говорить о содержании стихотворений... Здесь перед нами предстает то "странный паладин с душой, измученной нездешним", то путешественник, охотник на львов, то неоднозначный, неуловимый герой "Заблудившегося трамвая"... Впрочем, прочитав единственное стихотворение - "Память" ("Огненный столп") - можно узнать и о лирическом герое Гумилева, и о его метаморфозах почти все... Но если брать все творчество Гумилева, как единое целое, какая мысль будет главной, к чему будет звать его Муза, чему будет учить его поэзия?
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
<...>
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелет взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно его суда.
Гумилев учит быть воином в жизни и в поэзии. Его собственный дух конквистадора не смогли сломать ни собственная юношеская робость, ни многочисленная критика, ни падение монархии, которой он был предан, ни коварство нового режима, ни, в конце концов, смерть. Перед расстрелом он спокойно докурил папиросу...
"Усталость человечью", неврастению в стихах, жалобы и наигранное страдание Гумилев презирал. Стихам о серой обыденности, о несовершенстве и убогости человека, о несправедливости мира, об отчаянии он противопоставил поэзию живую, яркую. Поэзию в высшей степени активную.
Гумилев-поэт и Гумилев-человек одинаково вызывают восхищение. И тот, и другой сотворили себя сами, ломая в себе нерешительность, трусость, безжалостно отметая ту самую "человечью усталость". Болезненный и робкий от природы, трижды побывав в Африке, добровольцем уйдя на фронт и получив два "Георгия", Гумилев показал не только силу характера, но и достойный пример всем, кто в жизни видит ярмо, а в поэзии изливает бесконечный поток жалоб... "В нем клокотала та энергия, которая заразила многих" - и, кажется, не будет ошибочным утверждение, что эта энергия заражала ни чем иным, как жаждой ЖИТЬ и дышать полной грудью, даже если ради этого приходится идти напролом, сквозь серый туман собственного страха...
Его жизнь оборвалась "посредине странствия земного". Гумилева погубила наивность, желание верить людям. Как ребенок, он не понимал или не хотел понимать, что коварная, бесчеловечная сущность может прятаться под маской интересного и отзывчивого собеседника. Следователь Якобсон называл Гумилева лучшим русским поэтом, разговаривал с ним об искусстве, и все лишь для того, чтобы незаметно подвести разговор к теме политики и хитростью вырвать у Гумилева признание в том, что он убежденный монархист...
Возможно, Поэт и мог бы смолчать, притвориться, тем самым спасти себя - но Воин не мог... Для Гумилева это было бы равносильно позорному бегству с поля боя... И потому он позволил чуждой, глубоко презираемой им современности убить себя. Именно позволил, и умер спокойно, смело и мудро... Так, как учил жить и умирать в своих стихах.
Не трагический герой. Но Человек...
Статья о Гумилеве недаром открывает рубрику "Поэтическое наследие". Принципы "Цеха поэтов" и критерии оценки произведений, выраженные в статье "Жизнь стиха", будут положены в основу нашей дальнейшей работы.
Хонториэль Огненный,
2003г.
Подробнее о жизни и творчестве Николая Гумилева вы найдете здесь: http://www.gumilev.ru/
|